Анекдоты от Ошо
Очень толстая леди взобралась в набитый автобус и ухитрилась втиснуться вовнутрь. Ей нужно было ехать долго, ей было очень неудобно, и она протянула руку назад и расстегнула молнию своей юбки.
Через несколько минут, чувствуя сквозняк, она снова протянула руку и застегнула ее. Чувствуя себя более и более неудобно, она протянула руку и расстегнула молнию, но через несколько минут застегнула ее снова.
Так продолжалось около двадцати минут, и, в конце концов, мужчина, стоящий позади нее, сказал:
- Послушайте, дама. Не знаю, что у вас на уме, но за последние полчаса вы расстегнули мне ширинку, по крайней мере, уже десять раз!
Через несколько минут, чувствуя сквозняк, она снова протянула руку и застегнула ее. Чувствуя себя более и более неудобно, она протянула руку и расстегнула молнию, но через несколько минут застегнула ее снова.
Так продолжалось около двадцати минут, и, в конце концов, мужчина, стоящий позади нее, сказал:
- Послушайте, дама. Не знаю, что у вас на уме, но за последние полчаса вы расстегнули мне ширинку, по крайней мере, уже десять раз!
Ежедневная медитация
месяц:3 день:8
День
Любовь — скорее аромат, чем цветок. Цветок обладает формой, а форма подразумевает границы. Любовь безгранична, она не может иметь форму. Мы не понимаем этого и пытаемся придать любви цвет, форму, пытаемся наложить границы. Чем больше мы преуспеваем в своих попытках придать любви форму, тем меньше остается любви — она исчезает, умирает.
Любовь должна быть птицей в небе, ее нельзя запереть в клетку. Даже если тебе удастся сделать золотую клетку, ты все равно убьешь птицу. Птица в небе совсем не то, что птица в клетке. Это два разных явления. Они выглядят почти одинаково, но птица в полете, птица на ветру, птица в облаках — свободна, и поэтому она знает, что такое блаженство. Птица в клетке только внешне напоминает птицу в небе, ведь она не знает неба, не знает свободы, не знает блаженства.
Любовь — это птица, и она хочет быть свободной. Чтобы расти, ей нужно небо. Никогда не запирай любовь в клетку, никогда не заключай ее в неволю, не давай ей адреса, имени, формы, не клей на нее ярлыки — никогда! Пусть она остается ароматом, остается незримой, и она отнесет тебя на крыльях в бесконечность.
Любовь должна быть птицей в небе, ее нельзя запереть в клетку. Даже если тебе удастся сделать золотую клетку, ты все равно убьешь птицу. Птица в небе совсем не то, что птица в клетке. Это два разных явления. Они выглядят почти одинаково, но птица в полете, птица на ветру, птица в облаках — свободна, и поэтому она знает, что такое блаженство. Птица в клетке только внешне напоминает птицу в небе, ведь она не знает неба, не знает свободы, не знает блаженства.
Любовь — это птица, и она хочет быть свободной. Чтобы расти, ей нужно небо. Никогда не запирай любовь в клетку, никогда не заключай ее в неволю, не давай ей адреса, имени, формы, не клей на нее ярлыки — никогда! Пусть она остается ароматом, остается незримой, и она отнесет тебя на крыльях в бесконечность.
Вечер
Блаженство доступно лишь тем, кто смел, отважен, Дерзок. Блаженство обретают лишь те, кто ушел от известного и отправился к неизведанному. Пока ты привязан к известному, твоя жизнь остается обыденной, в ней все повторяется. Твоя жизнь движется по одной и той же колее, по кругу. И постепенно твоя чувствительность, твоя восприимчивость притупляется.
Это делает людей жесткими. От этого они становятся слепыми, глухими, немыми — ведь им нечего видеть, нечего слышать, нечего чувствовать, нечего ощущать.
Они и так все знают. Им все знакомо, в их жизни все повторяется. Как может прийти блаженство в такую жизнь? Такая жизнь имеет лишь один вкус — вкус страдания, депрессии и грусти, неизбывной грусти.
Но если ты достаточно смел, чтобы двинуться от известного к неизведанному, от знакомого к незнакомому...
Это рискованно, ведь известное так надежно. И кто знает, что случится, если ты уйдешь в неизведанное, в неведомое? Ты садишься в утлую лодчонку и отправляешься в плавание по неизученному морю. Кто знает, причалишь ли ты когда-нибудь вновь к старому берегу? Кто может за это поручиться? Никто. Но если ты не готов жить в таком неопределенном состоянии, ты не сможешь обрести блаженство. Живи опасно, ибо жизнь не знает иного пути. Жизнь должна быть опасной.
Отвага — высшая добродетель санньясина. Если ты отважен, тебя ждет блаженство. Если ты готов жить опасно, множество цветов блаженства расцветет для тебя.
Это делает людей жесткими. От этого они становятся слепыми, глухими, немыми — ведь им нечего видеть, нечего слышать, нечего чувствовать, нечего ощущать.
Они и так все знают. Им все знакомо, в их жизни все повторяется. Как может прийти блаженство в такую жизнь? Такая жизнь имеет лишь один вкус — вкус страдания, депрессии и грусти, неизбывной грусти.
Но если ты достаточно смел, чтобы двинуться от известного к неизведанному, от знакомого к незнакомому...
Это рискованно, ведь известное так надежно. И кто знает, что случится, если ты уйдешь в неизведанное, в неведомое? Ты садишься в утлую лодчонку и отправляешься в плавание по неизученному морю. Кто знает, причалишь ли ты когда-нибудь вновь к старому берегу? Кто может за это поручиться? Никто. Но если ты не готов жить в таком неопределенном состоянии, ты не сможешь обрести блаженство. Живи опасно, ибо жизнь не знает иного пути. Жизнь должна быть опасной.
Отвага — высшая добродетель санньясина. Если ты отважен, тебя ждет блаженство. Если ты готов жить опасно, множество цветов блаженства расцветет для тебя.
Медитация Здесь и Сейчас
«НИЧЕГО»
...«Ничего» — недостаточно; «ничего» — не экстатичное слово; если ваши дела «ничего», вы себя чувствуете «ничего», вы ни здесь, ни там. Будьте блаженны! — все дело в чувстве. Что вы чувствуете, тем вы становитесь; ответственны вы.
Именно это мы подразумеваем, когда говорим: «Это ваша собственная карма». Карма значит «ваше собственное действие», то, что вы с собой сделали. И когда вы понимаете, что именно с собой сделали, вы можете это отбросить. Это ваш собственный подход; никто не заставляет вас чувствовать себя так, а не иначе. Вы это выбрали — может быть, косвенно, может быть, по каким-то бессознательным причинам: раньше что-то приносило хорошее чувство, но теперь обернулось горечью, — но вы это выбрали сами.
Если вы понимаете, что все сделали сами, зачем довольствоваться этим «ничего»? Это не так много, и ваша жизнь не будет жизнью песни, танца и празднования. Поддерживая себя на уровне «ничего», как вы можете праздновать? Чувствуя себя «ничего», как вы можете любить? Зачем так скупиться? Но многие люди останавливаются в точке «ничего». Из-за своих идей они теряют всю энергию. «Ничего» — это как человек, который не болен, но и не здоров... ни здесь, ни там. Он ничем не болен, но нельзя назвать его здоровым и полным жизни. Он не может праздновать.
Я бы предложил — если вам трудно чувствовать себя блаженным — чувствуйте себя хотя бы несчастным! Это уже лучше, чем «ничего»; по крайней мере, есть какая-то энергия. Вы можете плакать... Может быть, вы не можете смеяться, но будут возможны слезы. Даже в них будет больше жизни, чем в этом холодном «ничего». А если выбирать, зачем выбирать несчастье — когда можно быть счастливым?
Если вы понимаете, что все сделали сами, зачем довольствоваться этим «ничего»? Это не так много, и ваша жизнь не будет жизнью песни, танца и празднования. Поддерживая себя на уровне «ничего», как вы можете праздновать? Чувствуя себя «ничего», как вы можете любить? Зачем так скупиться? Но многие люди останавливаются в точке «ничего». Из-за своих идей они теряют всю энергию. «Ничего» — это как человек, который не болен, но и не здоров... ни здесь, ни там. Он ничем не болен, но нельзя назвать его здоровым и полным жизни. Он не может праздновать.
Я бы предложил — если вам трудно чувствовать себя блаженным — чувствуйте себя хотя бы несчастным! Это уже лучше, чем «ничего»; по крайней мере, есть какая-то энергия. Вы можете плакать... Может быть, вы не можете смеяться, но будут возможны слезы. Даже в них будет больше жизни, чем в этом холодном «ничего». А если выбирать, зачем выбирать несчастье — когда можно быть счастливым?
